Обычный герой: о фронтовой жизни
В ее доме светло и празднично. Там и тут можно увидеть подарочные упаковки, открытки, георгиевские ленточки. Она с радостью встречает и почти сразу без всяких вопросов начинает рассказывать историю своей жизни. Историю, которая, будто, сама просится наружу. Стремится быть рассказанной. История не про великую войну, но про великого человека.
«Мое родное село находилось в Пичаевском районе. Сейчас оно называется Большое Шереметьево, а раньше, до 1928 года оно называлось Никольское. Раньше оно действительно было очень большим – около 7 верст в длину. Рядом с центром села был большой сад, который граф Шереметьев разделил на две части, прорыв новое русло реки. На одной стороне остались вишня, терн и даже фундук. Все это принадлежало нашему колхозу, а раньше это называлось коммуной. В ней состояли самые бедные жители нашего села. Все вместе мы трудились. Как колхозница я очень многое умела. За нашу работу нам выплачивали по 16 килограмм на человека, например рожью, пшеницей или медом. Мы, еще будучи школьницами, работали около 100 трудодней за 3 месяца. Трудиться надо было во время каникул, хотя иногда нас могли пригласить и во время выходных. В 1941 году я закончила десятый класс. Последним экзаменом у нас была история – 20 июня, а 21-го у был выпускной бал.
Я вместе с мамой ушла с выпускного в три часа и услышала, что началась война. На тот момент мне было 18 лет. Всех наших ребят забрали сразу же.
В то время у всех было сильное чувство патриотизма. Такого патриотизма я сейчас в людях не нахожу. Ребят стали забирать на войну и тут же началась мобилизация на лесозаготовки. Мы должны были пилить сосны для того, чтобы из ним можно было строить землянки, а мелкие использовались для топки паровозов. Весной нам пришлось вернуться в свой колхоз, чтобы работать там.
Мне доводилось работать и грузчиком – мы возили зерно на станцию Вернадовка. Осенью 42 года, когда враг подходил к Москве, нас мобилизовали на рытье траншей. Нами руководил наш председатель колхоза. Так как я закончила все 10 классов школы, он взял меня табельщиком и утром и вечером мне нужно было обходить все точки, где жили мобилизованные люди.
После этого я стала приходить в военкомат с просьбой взять меня в армию. Очень долгое время мне отказывали. Говорили: «Ты еще здесь нужна всем». 12 июня 1943-го мы были зачислены в войск. Для того чтобы добраться до областного тамбовского военкомата, нам выдали одну подводу на 10 человек и ехать приходилось по очереди: часть едет – часть идет пешком. Мой полк 15-70 формировался на станции Бекетовка под Сталинградом.
Во время войны я была на 4 украинском фронте. Вообще мы должны были ехать в другое место, но по дороге нам изменили маршрут и направили нас в Крым, к Керченскому проливу. Перебраться через него было очень сложно. Наверху горы Митрадат были немцы, а мы находились в низине. Чтобы катер мог перебраться через пролив ставили дымовую завесу и пока она держалась мы перебирались по воде.
Наш дивизион стоял на косе Чушка и кроме нас там никого не было. Когда мы прибыли на место для нас организовали курсы радистов. Отбирали тех у кого было образование, взяли и меня. Работать приходилось при штабе. Ведь все сообщения для него передавались с помощь азбуки Морзе в зашифрованном виде. У нас была специальная тетрадь – кодовая. И в ней было записано какой код как расшифровывается. После расшифровки мы передавали информацию начальнику штаба. Свой ответ он тоже приносил нам, мы зашифровывали его и передавали.
Радиостанция с которой мы работали называлась 6 ПК. Мы говорили так: «6 ПК натрет бока». Говорили так потому, что радиостанция состояла из двух больших ящиков, которые надо было нести на себе. Кроме это был такой же по размеру ящик с батареями для нее. Два человека должны были ее нести, а третий работал. Я работала и ключом и микрофоном. Нас не брали ни на какие физические работы. Если бы кто-то из нас разбил руку, мы бы не смогли передавать и принимать сообщения.
Нам приходилось наизусть выучивать силуэты самолетов. Два раза в сутки – утром и вечером, мы принимали телеграмму «я свой самолет», где было сказано какой знак подает наш самолет, чтобы его можно было отличить от немецкого. Днем использовался один вид сигналов – покачивание крыльями определенное количество раз, а ночью сигналы передавались с помощью лампочек.
Однажды я видела, как по понтонному мосту проезжал ялтинскую конференцию Сталин. Было всего три вагона и паровоз. Во время боевых действий там ничего не было, но на время его проезда установили понтонный мост и сразу разобрали после того как он проехал. Сами вагоны были закрытые и нельзя было узнать в каком их них он едет.
Я была ефрейтором. Я долгое время даже не знала какое у меня звание.
О нем мне сообщили только тогда, когда я пошла вставать на учет в военкомате. Наша часть несколько месяцев была реально действующей, а после осталась охранять Керченский пролив. Мы двигались вместе с тем как освобождали территорию. Когда освободили Севастополь нам приказали вернуться и охранять Керченский пролив. Здесь я была до конца войны. Когда наши войска пересекли границу, мы все ждали момента победы. Я как радист всегда была в курсе всех событий. Я сейчас не вспомню, кто дежурил у радиостанции, но он передал начальнику штаба, а тот поднял и собрал нас всех в 6 часов утра и всем объявили, что закончилась война. Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то пел. Плакали те, кому некуда была поехать. Я сама была, конечно, очень рада. Домой, в свое село я добралась только 12 или 13 июля. Состояние в селе было очень тяжелое.
Большую часть формы я отдала отцу, а себе оставила только сапоги и юбку. Больше в моей семье никто не воевал. Отцу был уже много лет. Я была в семье восьмым ребенком.
К нам в деревню приехали из Узбекистана, из Ферганы наши знакомые. Пригласили поехать с ними в Узбекистан. На тот момент жить там было намного благоприятнее.
Это был 1946 год. Сначала я приехала к своим знакомым и жила у них, а затем устроилась работать бухгалтером. Еще через год открылись курсы для учителей и стала работать в школе.
В Узбекистане я была учителем на протяжении 49 лет. Школы были в очень плохом состоянии. В некоторых даже не было пола. Жить приходилось в самой школе. Часто приходилось ездить – помогать в заготовке шелка, сборе пырея, хлопка. У меня было много учеников разных национальностей: крымские татары, уфимские татары, астраханские татары, болгары, курды, осетины, русские. Но никогда никто ни с кем не дрался и никого не обзывал – все друг с другом ладили. Я была учителем русского языка, литературы и математики. Всегда очень заботилась о своих ребятах. Однажды я сломала ногу, но все равно присутствовала на экзаменах у своих ребят. Как же можно было их оставить? У меня была вторая группа инвалидности, но я не стала ей заниматься и пришла к своим ученикам. Нельзя их было оставить, хоть я и была на костылях. А осенью всех мои ребят забирали в армию. А одного ученика – Алика - не взяли. Он пришел ко мне, плачет. Я сказала ему, чтобы он занимался, сделал себе турник. Он был очень маленький - ему не хватало роста и веса. Он занимался и весной его действительно забрали. Тогда Алик прибежал ко мне и позвал к себе домой на проводы. Он был очень благодарен мне. А я им. Ведь вся моя жизнь тогда была для моих учеников.
Когда я была в гипсе со сломанной ногой все они приходили ко мне, навещали. В Узбекистане я пробыла до 1994 года, до развала Советского Союза. Потом пришлось уехать и вернуться обратно сюда. Сначала к племяннику в Воронеж, а затем приехала в Тамбов и 15 лет прожила в доме ветеранов. Там я была председателем совета ветеранов. Вела учет по всем ветеранам. Я знала когда у кого день рождения, кто где живет, помогала организовывать их.
У меня часто спрашивают какова причина моего долголетия. Я отвечаю – труд.
Денис ИВАНОВ