Виталий Полозов: «Пикник»: Мое имя — иероглиф...
«Немного еще, мой ветер не стих — мне нравится жить в Королевстве Кривых!..» - гипнотизирующий отстраненный голос растворился в дымном мареве сцены, и его накрыл гитарный аккорд, мрачный и густой, как обволакивающая трясина.
Сквозь дым взошла слепая луна, а под ней во всю сцену причудливый древнеегипетский иероглиф - фирменный знак знаменитой питерской группы «Пикник».
Соблюдая традицию, как всегда в самом начале весны прибыв в наш город, эта рок-команда превратила непривычный для себя зал ДК «Юбилейный» в храм абстрактной мистики, театра потустороннего абсурда и фиолетово-черной любви...
Так уж повелось — каждый год в начале марта мы ходим на «Пикник». Как в своеобразную мистическую баню для духовного очищения. Правда, на этот раз вместо красивого Концертного зала филармонии пришлось довольствоваться площадкой «Юбилейного». Этот зал видел немало всего, но в последнее время сюда идут, пожалуй, только самые преданные конкретным артистам зрители: пронизывающий холод и сквозняки, буквально гуляющие по рядам, отпугивают многих. Однако на «Пикник» как всегда был почти аншлаг. И группа, всегда верная своим многочисленным поклонникам, невзирая на расходы, привезла тонны звуковой и световой аппаратуры и конечно фирменные, но всегда меняющиеся декорации.
На этот раз сцена предстала в виде средневекового пантеона с громадным барельефом жутковатой саламандры, что напоминало о скрытых силах нашего эфемерного мира, полного мистических странностей...
«Пикник» ожиданий не обманул и себе не изменил, как не изменял все три десятилетия своего непростого существования.
Группа, в раскрутку которой ни один маститый продюсер не вложил ни рубля, которую невозможно увидеть на центральном ТВ, независимо от всех экономических кризисов живет, творит и побеждает, несмотря вселенскую мрачность своего традиционного имиджа.
И упорно играет настоящий рок - без всякой альтернативы!
На черном заднике сцены сплетались загадочные иероглифы, проступали контуры заброшенных средневековых замков, египетских пирамид и лики богов потустороннего мира, а по берегу пустынного моря бродили бестелесные менестрели с пустыми дырами вместо лиц. Сами же музыканты в черном оставались неподвижными, как статуи в древнем пантеоне.
Нервные гитарные риффы, наложенные на тяжелый, вязкий ритм барабанов, обвивали падающие глиссандо бас-гитары, что делало внутренности вдруг невесомыми. А над всем этим царил отстраненный, отчаянно-равнодушный с жутковатым металлическим оттенком голос. То ли человеческий, то ли призрачный, что с высоты хохочет над крысиными бегами вокруг подножия вечных пирамид...
Ну а чтобы нагляднее осознать эфемерность бытия харизматический лидер группы Эдмунд Шклярский выражал эмоции не только на гитаре, но и на хитром инструменте терменвоксе, сделанном опять же в форме иероглифа. Из него он извлекал совершенно умопомрачительные зловещие звуки, вызванные колебаниями магнитного поля между «смычком» и грифом. Однако и этим магистр не ограничился, и ухитрился сыграть даже на девушке-виолончели в черном облачении, которая ради искусства не побоялась закрепить на себе электрические датчики в виде струн, слившись с музыкой воедино.
В момент кульминации появился призрак в костюме лакея восемнадцатого века и взмахом дирижерской палочки оживил возвышавшееся над сценой чудовище, похожее на искривленный чьим-то безумным воображением скелет внеземного сфинкса.
Повинуясь палочке, чудовище прошествовало, тщетно пытаясь железными когтями расцарапать этот не лучшим образом устроенный мир. И как бы смеясь над мирской суетой, по сцене запрыгал бледный арлекин на высоченных ходулях, напоминая пляску святого Витта на зачумленных улицах умирающего средневекового города...
В общении Эдмунд Шклярский оказался как прост, так и загадочен одновременно. Сняв свои непроницаемые черные очки, он предстает вовсе не полуожившей мумией, а весьма ироничным и даже веселым человеком, которого друзья по группе зовут просто Эдик. С ним можно сколько угодно шутить и травить анекдоты английского юмора, но тем не менее с журналистами он ведет себя, похоже, согласно своей же песне: «На все вопросы засмеюсь я тихо, на все вопросы я не дам ответа. Мое имя - иероглиф, мои одежды залатаны ветром...».
Впрочем, свое увлечение загадочной мистикой он патриотично объясняет особой аурой города на Неве, которая на него когда-то гипнотически воздействовала и теперь не отпускает. Конечно, почувствовать такую ауру дано не каждому. Но зато каждый, кто побывал на этом шоу, вполне может ощутить себя и вампиром, и ангелом.
А может ему и не надо ничего никому объяснять? Потому что поплевывая со своей башни на всю попсовую мошкару, Эдмунд Шклярский знает простую истину - далеко не все в этой стране обожают Стаса Михайлова и смотрят сериалы для домохозяек. Есть и другие миры. В том числе и тот, где звучит его пространственная музыка и где можно неожиданно почувствовать, «будто я - египтянин, и за мной только ветер и зной, где царапает небо когтями легкий сфинкс, что стоит за спиной...».
Сфинксы, однако, молчат. И только вглядевшись в их мертвые глаза, можно услышать хохот или стон. А когда солнце заходит за вершины пирамид, все становится фиолетово-черным, как призрак обреченной любви в духоте жаркой ночи...
